Борясь с желанием проверить, появился ли второй лайк, я шерстила каждую страницу. Половина диагнозов меня пугала. Вторая половина добивала после первой.

Я только-только вбила очередной запрос, как вдруг телефон выключился. И признаки жизни подавать перестал!

Я бросила его обалдевшему магу. И ушла, не прощаясь. Столько усилий, чтобы получить телефон! Но так ничего и не найти!

У меня оставался последний козырь. Мысль о том, что где-то во мне живет маленький игривый мазохист, не давала мне покоя.

Мне хотелось изловить его и прикончить. Моя рука собиралась стучать в двери королевских покоев.

Мазохист обрадовался. Он уже предвкушал неприятности. У меня появилось одно подозрение, но я боялась даже сказать его вслух.

— Его величество сейчас в зале для трапезы, — послышался робкий голосок служанки. — Его величество просил его не беспокоить…

Дрожащая рука махнула в сторону лестницы. Я придала себе максимальное ускорение. Если с моим паукашечкой что-то случится, я за себя не отвечаю!

В конце темного коридора виднелись двери. Издали они напоминали вход в преисподнюю. Высокие, почти в потолок, они выглядели готично и мрачно.

Я нахмурилась. И подошла к дверям. Замерев ради приличия, я прислушалась. Ни хруста французкой булки. Ни вальсов Шуберта. Ни «какая гадость ваша заливная рыба» я не услышала.

Не было радостного чавканья. Такое чувство, словно во главе стола сидит моя покойная бабушка. «Когда я ем, я глух и нем!».

Моя рука скользнула по огромной ручке двери. Я обернулась на коридор. Он словно вымер.

— От этого зависит жизнь моего паукашечки, — ободрила я себя. И потянула на себя двери. Двери открылись с тихим скрипом.

Мои мягкие шаги в полумраке напугали даже меня саму. В зале было темно и подозрительно тихо. Глаза привыкли к полумраку.

Я отчетливо видела гостей, сидящих за столом. Высокие прически дам, сверкающие бриллиантами. Столовые приборы, дающие слабый отблеск. Подсвечники с оплывшими свечами. Силуэты мужчин, сидящих за столом.

И тишина.

Мой взгляд внимательно следил за каждым гостем. Но никто из них даже не шелохнулся. Они сидели, как куклы. Я подошла к столу. Все, даже цветы в роскошных вазах странно серебрились тонкими нитями.

Паутина! Черные розы в роскошной вазе были оплетены паутиной. Она тянулась к подсвечнику. А оттуда к роскошной прическе молодой женщины.

Я заглянула ей в лицо. Она была бледна. Ее глаза были закрыты. Я не могла понять, где начинается кружево ее корсета и где заканчивается паутина. Бледная рука с бриллиантовым браслетом лежала на столе. Мне показалось, что она спит.

Рядом с ней сидел пожилой мужчина. Он тоже сидел с закрытыми глазами. Его седые волосы сливались с паутиной. Тонкие нити паутины тянулись к его соседу. Молодой человек лежал на столе. Его бледная рука смяла красивую салфетку. Пирожные на золотом многоярусном подносе спрятались под кружевом паутины. Одного пирожного не хватало. Оно лежало в тарелке у немолодой женщины.

Я посмотрела на гостей. Они сидели неподвижно. Сквозь узкое окно проникал лунный свет. Ничего себе! Уже ночь? Так быстро? Чувство какой-то нереальности заставляло потрясти головой. Я впервые видела такое. Страх наползал липкими волнами. Ноги примерзли к ковру. Я вся превратилась в слух. Меня пугало черное кресло с высокой спинкой. Оно стояло во главе стола. Тонкие серебристые нити паутины оплетали его. Кресло было пусто.

В лунном свете паутина казалась чем-то мистическим и загадочным. Я начинала жалеть, что пришла сюда. Страх мурашками крался по спине. Теперь я поняла, что это! Как же я сразу не догадалась! У малыша паутина! Он учится делать паутину! Забыв обо всем на свете, я едва не расплакалась от счастья. Это просто паутиночка. Он здоров!

Сердце несколько раз с силой ударилось о грудную клетку. Я сделала неосторожное движение и задела сверкающую нить. Она дернулась, словно натянутая струна. Блик лунного света прокатился по ней. Послышался шорох. Где именно, я еще не поняла. Но на мгновенье я разучилась дышать. Чтобы знать, куда бежать, я должна понять, где опасность! Внезапно мои глаза распахнулись. Я застыла на полувдохе. По границе корсета и тела, где-то в районе лопаток, скользила плавная рука. Она касалась едва-едва. Словно подушечки пальцев рисовали на моей коже узор. Никогда не думала, что мужчины умеют прикасаться с такой нежностью. Эта нежность завораживала и пугала одновременно. Но еще больше завораживало и пугало дыхание на моей шее. Чужое дыхание скользило ветерком по моей шее и спине.

«Они заманивают своих жертв…», — вспомнила я отрывок из книги. Мои пальцы перебирали и путались в сверкающей паутине. Все это казалось сном.

— От… пусти… те, — хрипловато выдала я, чувствуя, как мое горло с опьяняющей нежностью гладят пальцы. От каждого из них тянулись сверкающие нити.

— Пожалуйста, отпустите, — задохнулась я. К моей оголенной спине прикоснулся нежнейший поцелуй. Он остался на коже ядовито-нежным ожогом.

Этот поцелуй заставил меня покачнуться и изогнуться. Чтобы снова впасть в сладкий транс. Серебро и тьма сплетались перед глазами.

Мою голову медленно повернули к себе. Я стояла, словно послушная кукла. По всей коже скользили паутинки. Это такое чувство, словно кто-то нежно гладит тебя. Причем, одновременно везде.

И ты боишься пошевелиться, чтобы не спугнуть это наваждение. Тебе кажется, что только дернешься, как все волшебство исчезнет. И ты навсегда останешься в холодной темноте.

Ловушка, из которой невозможно убежать. Рука, скользящая по корсету. Рука, обнимающая тебя за талию и увлекающая навстречу чему-то страшному и волнующему.

Ты смотришь на свою боль, как на яркое блюдо.

— Сколько можно об этом мечтать, — послышался шепот. Я чувствовала, как мою голову поворачивают в сторону. Как скользят по моей шее пальцы, сверкающие паутиной.

Я очнулась в тот момент, когда мои губы раздвигали горячим медленным поцелуем. Поцелуй перестал быть горячим. Он превратился в обжигающий. Мое тело задрожало.

Сердце простонало, упиваясь каждым мгновением прикосновения губ. Оно не верило и сладко замирало.

«Любовь арахнида таит смертельную опасность!», — проносились в голове строчки из книги.

В этот момент я поймала себя на странной и страшной мысли.

Даже если он медленно убивает меня. Я, глотая слезы сладкого отчаяния, думала: отчего бы не убить его так же? С такой же нежностью. Медленно. Наслаждаясь каждым мгновением. Упиваясь каждым прикосновением.

Паутина сверкала на платье, как бриллианты. Я чувствовала себя королевой. Которой осталось красиво умереть, окутанной шелками паутины.

Рука уже проникла в мой корсет. А вторая рука увлекала меня во тьму.

— Не надо, — прошептала я. И поймала его руку. — Пожалуйста…

Я почувствовала, как его пальцы впиваются в корсет.

— Прошу вас, — прошептала я. Сердце умоляло не отпускать его руку. Я гладила ее пальцами. А потом сжала ее до боли.

Внезапно меня оттолкнули. Я и сама была бы рада вырваться из этой паутины. Я стояла в центре зловещей комнаты. В темноте я видела силуэт. Лунный свет очерчивал бледное лицо. И отражался в черных глазах, смотревших на меня.

— Кто разрешал тебе сюда приходить? — произнес голос из темноты.

— Я пришла поговорить по поводу наследника, — произнесла я.

Я не сводила глаз с серебристых нитей расставленной ловушки.

— Кто показал тебе дорогу сюда? — продолжал ледяной голос, от которого у меня мурашки по спине катались туда — сюда.

— Я сама нашла, — ответила я, осторожно снимая с себя паутину.

— Ложь. Тебе показали сюда дорогу. Сама бы ты ее не нашла, — голос из темноты пугал меня. — Этот вопрос я выясню отдельно. Я отдал четкий приказ. В эту комнату не заходить. У меня важные переговоры.

— Вот это вы называете важными переговорами? — прошептала я, глядя на паутину, окутавшую гостей.

— Им было очень холодно в этом зале. Они немного замерзли. И я гостеприимно решил им помочь, — в голосе слышался нетающий лед. — Сначала тем, кто решил поживиться за счет казны. А потом тем, кто организовал недавнее покушение.