Я стояла возле двери, положив руку на ручку. И уже готовилась открыть ее. Но меня обняли.

— Я, наверное, сейчас опять скажу, что это в последний раз, — послышался горький шепот. — И буду прав. Я второй раз не переживу такую потерю. Это нужно заканчивать.

— Но ведь есть же способ? — спросила я шепотом. — А как же любовь?

— Значит, этот старый идиот тебе тоже рассказал сказку про большую любовь? — послышался горький вздох. — Любовь не спасает. Она просто не умеет. И не снимает проклятие. Она лишь делает утрату страшнее.

Я поджала губы. Это невыносимая пытка так мучить друг друга.

— Мы с королевой любили друг другу. Мы гуляли в саду. Часто приходили к тому пруду, в котором ты купалась. Не было дня, когда бы мы не говорили друг другу о том, что любим. И ни свободной минуты в разлуке. Она всегда была рада видеть меня. И я был счастлив.

Повисла пауза. Я не торопила. Мне самой нужны были силы, чтобы заглушить укол жгучей ревности. Ревности к прошлому.

— Я верил, что обойдется. Верил, что любовь способна сохранить ей жизнь. Но она умерла, рожая мне сына, — я почувствовала выдох. — Прошу тебя. Отпусти меня…

Я стиснула зубы. В сказках любовь всегда все побеждает. Но это — не сказка. Это жизнь.

— Прошу тебя, отпусти… Не заставляй сюда приходить, — меня сжали крепче. — Сегодня, когда ты отдернула руку, у меня появилась надежда, что ты выбрала жизнь. Но когда ты положила ее сверху на мою руку. Я был счастлив.

— А вы… Вы меня отпустите? — прошептала я сквозь слезы.

— Постараюсь, — послышался шепот. — Не мучай меня. Прошу… Я не позволю ему убить тебя…

— Я… я постараюсь, — прошептала я, роняя слезу по щеке. — Я … я… тоже п-п-постараюсь… от-т-тпустить…

— Прошу тебя, постарайся, — рвал мне сердце тихий голос. — Я не думал, что так произойдет. Если бы я знал, то не притаскивал тебя в этот мир.

— Я… я тоже не знала, — тихо ответила я. — Я… терпеть не могу пауков… Просто на дух не перевариваю… П-п-понимаете… А … а… тут…

Меня развернули и прижали к себе. Паукашечки мои…

— Пообещай, что постараешься, — меня поцеловали в лоб.

— Вот… — задохнулась я. — П-п-почти н-н-ничего не п-п-почувствовала… П-п-правда-п-п-правда…

— Я никуда не ухожу. Я рядом. Просто так будет лучше….

Меня бережно отстранили и отпустили. Я стояла, глядя на закрывающиеся двери. Мои губы дрожали. Я дошла до кровати и упала в нее.

Слезы катились по щекам. Где какая-нибудь крылатая сволочь с волшебной палочкой? Чтобы взмахнула, и все стало хорошо? Где добрый джин с его сраными тремя желаниями? Остальные два пусть засунет себе обратно в лампу. Мне нужно одно… Хотя нет. Все-таки два! Где золотая рыбка? С тем же ассортиментом? Или волшебная щука?

Эй, исполнители желаний! Где вы? Где вы, когда вы так нужны?

— Ма… — послышался голос. На меня карабкался паучок. — Ма-а-а…

— Да, мой маленький, — прошептала я, шмыгая носом.

— Ипусий слусяй, — выдал он. И я согласилась. Он обнимал меня маленькими лапками. Я обнимала его. Моего маленького и тепленького паучонка.

— А у кого-то паутинка зеленая, — посмотрела я на свои пальцы. — Фломастеры ел? Да?

— Ма, — произнес малыш. И тоже заплакал. Я никогда не видела, чтобы он плакал. По-настоящему.

— Тише, — прошептала я, вставая с ним на руках. — Я же никуда не ухожу… Я с тобой, мой маленький… С тобой… Не надо плакать… Все ведь хорошо? Все хорошо! Завтра будет новый день, солнышко снова улыбнется…

Внезапно в двери постучали. Причем, так громко, что мы повернулись к дверям.

— Его величество приказал обыскать комнату. Он сказал, что должен убедиться в ее безопасности, — послышался грубый голос.

Обыскать комнату? И тут я вспомнила про запрещенную книгу. Слезы мигом просохли.

— О-о-одну минуту! Просто я в… ванной! — соврала я, беря себя в руки. — Можете прийти попозже! Минут через … эм… десять?

Нужно срочно куда-то спрятать книгу! Иначе ее у меня отнимут. И я опять останусь без руководства. Второй раз я за книжкой не полезу!

— Хорошо, — согласился голос. — Мы подождем за дверью.

— Да-да, обыщите там все, — отозвалась я.

Режим «дурень с писанной торбой» был включен. Под кровать? Нет, там будут искать в первую очередь! В шкаф! Куда-нибудь среди вещей!

Я бросилась к шкафу, в котором висели красивые платья. Не-не-не! Шкаф — плохая идея! Под шкаф? На шкаф? Под ковер?

Караул! Тут и прятать негде!

Ой, а может где-нибудь есть какое-нибудь местечко. Кирпич, половица. Я проверяла руками пол, но все тщетно. Ни одна из них не сдвинулась!

Может, спрятать на себе? Меня же обыскивать не должны? Или они у нас ребята старательные? Я еще помню, как меня обыскивали в первый раз. Если это — те самые, то книгу в трусах не утаишь!

От паники голова закружилась. Я остановилась возле туалета и попыталась отдышаться. Вдруг удастся снять бачок?

Не получается! Да что это такое за день сегодня! Паукан спрыгнул с меня и побежал по стене. Он был за любой «кипишь», кроме голодовки.

— Ты куда это собрался? — спросила я, пытаясь его снять. Пока я прыгала вдоль стены, кирпич под моей рукой почему-то уехал вглубь, а потом подался вперед.

Не поняла… Я осторожно вынула кирпич и увидела маленькую нишу — тайничок. Ничего себе! Мне впервые в жизни повезло! Даже не верится!

Я заглянула внутрь, доставая какие-то бумаги. Вслед за бумагами тянулась цепочка со звенящим медальоном. Недолго думая, я затолкала все, кроме медальона внутрь. И снова задвинула кирпич.

Фу-у-ух! Теперь пусть хоть налоговая приходит!

Часа четыре стража перерывала все. За ними ходили служанки и складывали все на место. Меня несколько раз сгоняли с кровати вместе с наследником.

Пятеро крепких стражников двигали ее к стене. И проверяли со всех сторон.

— Ничего нет, — наконец-то произнес капитан стражи. — Спокойной ночи.

Ах, и вам не хворать! Устроили тут, знаете ли! Ну я еще выскажу! Ребенку спать нужно!

Когда шаги стихли, я попыталась расковырять медальон. Маленькая застежка не поддавалась. Но мне было любопытно, что там?

Паукашечка решил помочь мне, как мог! Я бросилась к тайнику и вытащила оттуда бумаги. Это было письмо, которое начиналось словами: «Если мне удастся его тайно отправить!».

Чужая тайна щекотала мне поппинс, поэтому я устроилась поудобнее и села читать. Наверняка в этом старом замке много таких тайников. И в каждом лежит что-то интересное.

«Дорогой мой Клаус! Я пишу тебе с огромной любовью…», — прочитала я многообещающее начало. К середине письма я всхлипывала, а к концу рыдала.

«Я сделаю все, чтобы однажды мы были снова вместе! Если ты меня до сих пор любишь, дай мне знак!», — дочитала я последнюю строчку.

О, да тут еще одно.

«Я решила отправить сразу два письма. Моя жизнь стала невыносимой. Помнишь яд, о котором я тебе писала? Так вот, он не подействовал! Я не знаю, что мне теперь делать! О, как я устала. Если бы ты знал, любимый… Каждый день разлуки — это целая вечность! Но есть долг, который я обязана выполнить!».

Среди бумаг лежал маленький пыльный пузырек. Он был наполовину пуст. Паукан грыз медальон. Я брезгливо, сквозь бумагу, подняла яд и посмотрела на свет.

Ничего себе! Наверное, настоящий! Кто-то кого-то собирался отравить! Интересно, отравил или нет?

Паукан выплюнул слюнявый медальон. Он был раскрыт.

— Ой, фу! — скривилась я, видя мужика из серии «ладно, главное, что не пьющий!».

— Фу! — выучил новое слово юный принц. Он разворошил бумаги и гонялся за ними по кровати.

Я отвоевала бумажки, какие успела. Сложила кое-как и спрятала обратно.

— Спокойной ночи, малыш, — обняла я моего паукана.

Он взобрался на меня. Потом повернулся ко мне попой. И выдал целую катушку цветной паутины. И все-таки фломастеры — это великая вещь. Тьфу!

Завтра у нас бал. Завтра я постараюсь что-нибудь придумать!

Глава восемнадцатая. Няня в законе

Когда у тебя есть маленький ребенок, а у ребенка есть фломастеры, ты можешь уснуть в обычной квартире. А проснуться в музее! Иногда даже главным экспонатом!